Папа, помнишь, мы с тобой раньше
играли в шахматы, а теперь в прятки?
Ты спрятался, и я уже который год не
могу тебя найти.

Закончи ты уже провалом,
Негоже мучиться всю жизнь.
Считаешь, что Айвазовский со своим девятым валом
Ни разу не ломал изношенную кисть?

Не может всё быть в мире идеалом,
Разочаруйся ты в конец.
Покончи с этим долбаным подвалом,
В котором заперт жаждущий юнец.

Откройся новым поворотам,
Забудь, что есть на свете страх.
Построй же город над болотом,
И заяви же о своих мечтах.

Разочарован я в себе,
И проклял  тот момент,
Когда, стараясь для других,
Утратил собственный фрагмент.

Теперь искать его не смею,
И, привыкая к пустоте внутри,
Я счастья в жизни не имею
И не смогу его найти.

Но если побегу я к счастью,
То прежнего себя уж встречу по пути.
Я, к сожалению, меняюсь,
И прежнего меня уж не найти.

Самое страшное состояние усталости
-  не просто физическое,
оно глубоко эмоциональное и душевное.
Эта усталость - как накопившееся бремя, котороторое стало частью существа.

В воскресную ночь не принято плакать,
Но слезы свои я лил до утра.
И сердце своё смог так запечатать,
Что вместо него теперь груда льда.

В воскресную ночь не принято плакать.
Поэтому силы собрав до утра,
Я постараюсь себя не прятать,
А показать всего до конца.

В воскресную ночь трудно не плакать,
И утро теперь не придёт для меня.
Но я не хочу по течению плавать,
Как жаль,что уже сочтена жизнь моя.

Не понимаю, что со мною сталось,
Я больше жить так не хочу.
Тревога лишь во мне осталась,
Знаю, что долго так не протяну.

И скоро вся моя усталость,
Кою годами я в себе коплю,
Начнёт превозмогать вдруг радость,
Которую почувствовать я боле не могу.

Не может тело больше плакать,
Надежды больше я не потерплю.
Эмоции опасны — это данность,
И я охотно ей внемлю.

Человек разрывается
между самокритикой
и самоутверждением,
между желанием перемен
и усталостью от борьбы.

Слова, как крик отчаяния,
вырываются из глубин подавленных чувств,
рисуя картину внутренней борьбы и отторжения мира,
который кажется полным фальши.

Однажды, признание было.
Словами: "Ты нравишься мне".
И осознание резко накрыло,
Что встретимся мы лишь во сне.

Однажды  сердце заныло.
Словами: "Я словно в огне".
И так уж оно задымило,
Что ныне вокруг все во тьме.

Однажды, время застыло,
Когда мы встретились вновь.
Без слов это все проходило.
Наверное, это - любовь.

Друзей толпа всегда была вокруг.
Теперь, дай бог, один лишь только друг.
В какой момент все изменилось?
И в одиночестве душа вдруг очутилась?

Быть может, в тот момент, когда
Душа вдруг резко поняла,
Как в окруженьи все глупы
И так уж жалобны они.

Пропало милосердие к другим,
Жестокость ныне - новый гимн.
Но душу это не спасёт,
Она все также медленно гниёт.

Гниёт и погибает просто так
Из-за того, что ты не человек, а брак.
И раз сложилась так судьба,
Печальной учестью для вас будет она.

Страшно погружаться в глубины человеческой души,
где каждый сталкивается с темной стороной своего "я",
где ненависть затуманивает взгляд,
заставляя сердце желать невозможного – уничтожения.

В каждом мгновении жизни скрыта глубина бесконечности.
Мы, как путешественники времени,
часто забываем остановиться и задуматься о том,
что каждое наше действие, каждая мысль является частью великой цепи причин и следствий.

Мораль сей басни такова:
Порядочного человека не отличишь ты от скота.
Но, попытавшись, уж много нового узнаешь о себе, поверь,
Когда толпа бандитов начнёт к тебе ломиться в дверь.

У нас не будет хэппи-энда,
Никто не сможет так, как мы, прогнить.
А я, тварь, сдохну, как бродяга,
Который просто хочет жить.

Забившись в тёмный, тихий угол,
Я вспомню с пламенем в душе,
Что из глубоких океанов сожаленья
Мне никогда не выбраться уже.

Чтоб показать всё отражение эпохи,
Решила совершить жестокий поворот судьба.
Чтобы мораль прогрессу все пересекла дороги,
И человек падения не совершил до дна.

В мире, где страшные скрываются пороки,
Явился Шариков как плод научного труда.
Чьё сердце хранит верность собственной природе,
А разум человеческий ждёт хаос и борьба.

Меж двух миров то существо пленили,
Море утех и изобилие вина.
Зачем собаку в человека превратили?
Ведь он, взлетев, не понял что куда.

Вещей менять не нужно с ходу,
Пролетариат, что раньше получал кость со стола,
Теперь, не зная всех вещей природу,
Вдруг получил на жизнь права.

Не понял он, что хаос не является свободой,
Не понял то, что жизнь не есть одна борьба.
Что власть принадлежит народу,
Который знает, какого быть частью общего труда.

Это дерьмо я презираю,
И ненавижу всей душой.
Кучу гнилья перед собой я наблюдаю,
И хочется идти долой.

А ненависть глаза закрыла,
И сердце хочет убивать.
Но память все уж позабыла,
Я продолжаю жить... опять.

Опять натягивать улыбку,
И говорить, как вас люблю.
Но заглянуть в мою испорченную душу
Я не позволю никому.

Вы - тварь, и вас я призираю.
А может, и неправда это все,
Но в ненависти утопаю
И погружаюсь медленно на дно.

Запутался я в этом сгнившем мире,
И выход вижу лишь один... увы.
Так может, я уже в могиле?
Как жаль, что в том гробу не вы.

Ты словно сон, до безумья прекрасна,
И чертовски приятен твой плен.
Скажи, что за дивная сила
Уж пленила меня насовсем?

Ярких глаз восхитительный омут,
Словно ясного неба свод,
Погружает меня в пучину
Из аквамариновых вод.

С каждым днем, все сильнее влюбляясь,
Я пытаюсь скорее забыть,
Как беспомощной, тихой и скрытной
До тебя казалась мне жизнь.

Любовь мою никто не познает.
Я сердце спрячу в уголоке.
Скажу: "Оно еще полыхает",
Но скоро окажется на дне.

В груди моей, когда пепел осядет,
Пусть пламя начнёт угасать в тишине.
Любовь, что жила, в ночи пропадет,
Словно звезда, что тонет во мгле.

Ночь, диван и одеяло.
Лежу и пялюсь в потолок,
А небо звёздами нас покрывало,
И в снах показывало всем урок.

О том, как надо жить на свете,
И радоваться тем, что есть.
Но мне ничто из этого не светит,
Значит, оставлю все как есть.